[Самая большая подводная лодка в мире] - Андре-Марсель Адамек

Иногда самому упрямому слову удавалось выжить после схватки с хищниками. Измотав своим сопротивлением нападающих, искалеченное и окровавленное, извиваясь, словно разрубленная змея, оно ползло из последних сил к подножию картонной стены, безуспешно ища своих.

Чтобы избавиться от утренней мигрени, Макс приправил кофе черным перцем и корицей. Он пил его маленькими глотками, рассеянно пробегая газетные колонки, и вдруг наткнулся на снимок, поразивший его как гром среди ясного неба. Он сразу узнал девушку у фонаря, несмотря на то что она была без макияжа и с другой прической.

Статья на два столбца сообщала о бегстве подростка. Ее звали Ким, три дня тому назад она сбежала из клиники. Это была дочь финансового магната, и родители обещали вознаграждение всем, кто располагал о ней серьезной информацией.

Макс сделал глубокий вдох. Впервые судьба преподнесла ему неожиданный подарок. В сильном возбуждении он налил себе целый стакан спиртного. Но отодвинул его и поставил воду, чтобы сделать еще кофе. Затем он записал телефон редакции и имя журналиста — Мишель Ленуар.

Был такой Александр Ленуар, парижский археолог времен Великой французской революции, а еще — Этьен Ленуар, запатентовавший одно важное изобретение, но Макс уже не помнил, какое именно. Предохранительный клапан? Пневмодвигатель? Имена собственные не входили в империю слов, но все же он навещал их иногда из чистой симпатии. Он открыл словарь, нашел статью «Ленуар Этьен (1822–1900)» и прочел: «Газовый двигатель, действующий за счет расширения продуктов горения газовоздушной смеси, воспламеняемой электрической искрой. Предшественник двигателя внутреннего сгорания». Макс мог бы об этом и помнить. Всему виной то дешевое пойло, которое разрушало его память. Он дал себе слово, что если получит вознаграждение, то раз и навсегда бросит пить.

Часом позже он отправился на поиски телефонной будки, уцелевшей от вандалов.

Жиль открыл глаза и увидел потолок чужой комнаты. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что произошло.

Рядом с ним спала Гулетта. Плечи ее были обнажены, нежно изогнутая рука покоилась на простыне. Свет едва пробивался. Было, вероятно, не больше шести. Жиль осторожно опустил ноги на пол. Из-за внушительного живота надевать носки становилось все труднее. Угрызения совести, которые он испытал, поднимаясь наверх вслед за Гулеттой, рассеялись, но он боялся, что в его отсутствие Пиу могла проснуться. Иногда она вставала ночью, чтобы пролистать это дрянное портфолио. Если так оно и случилось, он просто скажет, что его ждала гора посуды, груда испачканных рыбным супом мисок, жирные стаканы.

Он хотел было освежиться, чтобы смыть с тела запахи ночи, но в комнате не оказалось раковины. Одеться бесшумно не удалось: половицы под его весом нещадно скрипели. Гулетта открыла один глаз, повернулась на бок, свесив при этом ногу, и тотчас снова заснула.

Жиль бесшумно закрыл за собой дверь. На лестнице было еще темно, и он щелкнул выключателем. Развалившийся на ступеньке Тон, казалось, поджидал его.

— Привет, Капитан!

— Привет, Жиль. Ну и какова она, эта шлюха Гулетта?

— Дайте мне пройти, Капитан, я спешу.

— Спешишь? Боишься, что Пиу будет тебя попрекать? Я расскажу ей, чем ты занимаешься со своей хозяйкой, толстый боров!

Он был в стельку пьян, и ему с трудом удалось подняться. Жиль попытался пройти, но, несмотря на свои внушительные габариты, оказался распластанным по стене, как афиша.

— Туша, тюлень моржовый! Скажи мне, как она в постели, эта навозная куча, чтоб я мог всем рассказать. Ты не расплющил ее в лепешку своим весом? Как тебе удалось влезть на нее, бегемот? Крыса помойная!

— Почему бы вам самому, Капитан, не проверить на досуге то, о чем вы спрашиваете? У вас есть все шансы.

— Никогда больше не лягу с женщиной, лучше сдохнуть!

— А стоило бы попробовать. Тем более что Гулетте вы, кажется, нравитесь.

— Она сама тебе это сказала?

— Точно.

— Что именно она говорила?

— Она сказала, что на месте вашей жены никогда бы не сбежала с другим.

— А? — произнес Тон, разжимая стальные объятия.

Его глаза изменили цвет и заблестели. Жиль воспользовался этим, чтобы, проскользнув вдоль стены, пуститься наутек. Тон окликнул его:

— Эй, Жиль!

— Да, Капитан?

— Я тут в сердцах наговорил лишнего.

— Я ничего не слышал, — бросил Жиль, сбегая вниз по лестнице.

Над утренним морем тянулась синеватая дымка. Как всегда во время отлива, воздух был пропитан запахом мазута, но чаек, кружащихся над эстакадой, это, похоже, не смущало.

Добравшись до дома, Жиль с трудом переводил дыхание. Он вытер лицо, пригладил всклокоченные волосы и подождал несколько минут, прежде чем толкнуть дверь комнаты.

Пиу спала на спине, слегка приоткрыв рот. Ее тощие руки покоились крест-накрест, как ветви мертвого дерева. Кожа на запястьях была прозрачной.

На подушке виднелось широкое желтое пятно. Из чего Жиль заключил, что желудок Пиу уже не справляется даже с ананасовым соком.

Не раздеваясь, он растянулся на кровати, положив руку на ее выступающие позвонки, которые раздвигались при каждом вдохе. Отныне он будет возле нее днем и ночью, он поможет ей восстановить силы, даже если ему придется кормить ее из клюва, как птенчика.

Он слышал о больных анорексией, которые выбрасываются из окна или бьются головой о стену, когда в них насильно пытаются втолкнуть немного пищи. Ничего подобного с Пиу не произойдет, потому что он не покинет ее ни на секунду.

Аромат Гулетты, который еще хранили его руки и член, разливался по комнате. Тело Пиу, словно сохнущее дерево, лишенное жизненных токов, никаких запахов не источало.

[3]

Макс терял терпение, стоя у телефонной будки. Перед ним были еще три человека, которые могли вконец доконать и без того уже ветхий-от частого использования аппарат. Он оставил очередь и быстрым шагом направился к старому порту, решив позвонить из книжного магазина.

Дойдя до городских зданий, он вдруг вспомнил, что сегодня первый вторник месяца и что он пропустил встречу с инспектором. Эта рассеянность на месяц лишит его дотаций, а может быть, повлечет за собой и временное исключение из списков.

Социальный инспектор, которого в Сан-Франсуа-ле-Моле все называли надзирателем над бедными, несмотря на вводившую в заблуждение обходительность, управлял делами железной рукой. Трудно было понять, почему он вызывал все неимущее население к определенной дате, строго вменяя в обязанность записываться до девяти часов. Многие из тех, что получали пособие, не успевали пройти до полудня и, чтобы наконец попасть на прием, вынуждены были приходить снова и снова. Но ожидание укрощает бедняков; оно делает их смирными и послушными, напоминая им об их зависимости и о ценности потерянного времени.

Собственно сам визит занимал не более двух минут. Бесстрастным голосом инспектор задавал несколько вопросов, требовал квитанции о найме жилья, об оплате электричества и газа, цепко улавливая малейший признак высокомерия. К нему ни в коем случае нельзя было являться с желтыми от никотина пальцами, так как он сразу вычитал стоимость тридцати пачек сигарет из суммы пособия. Пьянчужкам перед походом к инспектору лучше было не пить вовсе или съесть дольку чеснока, если они перебрали накануне. Малейший намек на запах алкоголя оборачивался для них направлением в службу медицинской помощи, где они были обречены на новый ожидания в коридорах.

Небо хмурилось, вот-вот грозил начаться дождь. Макс припустил бегом. В двух шагах от книжного магазина, при переходе улицы его сбил мчащийся на всех парах грузовик транспортного агентства. Макс ударился о капот, очки с него слетели; когда он упал на мостовую, на нем был только один ботинок.

Константин Пупаракис только что осуществил сделку всей своей жизни. Он купил на вес по смехотворной цене подводную лодку типа «Тобольск», от которой хотело избавиться русское военное командование.

Прежде чем заняться строительством атомных судов, Советский Союз спустил на воду три боевых дизельных корабля. Перед инженерами стояла задача обеспечить повышенную автономность и создать для экипажей достаточно жизненного пространства, которого обычно не хватает на подводных лодках. Исследования показали, что теснота помещений и условия постоянной скученности ослабляют моральный дух моряков и снижают их боеспособность, особенно во время длительных плаваний. Русские хотели решить проблему за счет увеличения размеров кают и жилых отсеков. Каждый человек получил свою койку, полку и шкафчик. Были увеличены санузлы, а столовая превращена в настоящую обеденную залу; появилось даже просторное помещение, предназначенное для спорта и отдыха.